Поруха 70-80-х годов
В начале 70-х годов опричным отрядам Ивана Грозного и орде Девлет-Гирея удалось опустошить большую часть России. От погрома уцелело лишь беспокойное колонизируемое Поволжье. Даже далекое Поморье не избежало общей печальной участи. Так после появления здесь отряда опричника Басарги множество дворов в Поморье совершенно запустело [2]. В центральной части страны, казалось, меньше должны были пострадать владимиро-суздальские и ярославские земли. Однако Джильс Флетчер видел «многие деревни и города в полмили или в целую милю длины совершенно пустые, народ весь разбежался по другим местам от дурного с ним обращения и насилия. Так по дороге к Москве, между Вологдой и Ярославлем, встречается по крайней мере до пятидесяти деревень, иные в полмили, а иные в целую милю длины, совершенно оставленные, так что в них нет ни одного жителя. То же можно видеть и во всех других частях государства» [3].
По подсчетам С. Ф. Платонова, в Московском уезде служилые люди оставили впусте почти две трети от общего количества пашни, каким могли бы владеть [4]. Однако последние исследования демонстрируют еще более удручающую картину. По подсчетам Е. И. Колычевой, общий процент запустения в помещичьих хозяйствах Московского уезда достиг 98,2%. «Есть основания считать, что в 70-х гг. в Московском уезде поместное хозяйство как система перестало существовать», — заключает исследовательница [5].
Запустение коснулось и земель привилегированного Волоцкого монастыря, крестьяне которого «изнемогают от всяких государевых податей, потаму што платят з живущего и за пусты». На землях Краснохолмского монастыря (тверской Бежецкий Верх) к 1575 году было 5740 пустых вытей, тогда как в 1564 году их не было вовсе. «Царь учинил опричнину и оттого бысть запустение велие Русской земли», — заключает псковский летописец [6].
Если в 1572/73 году в имении Рязанского Богословского монастыря пустые дворы составляли 32%, то в 1574/75 году этот показатель составил 80%. К июлю 1584 года во владениях Симонова монастыря, расположенных в 14 уездах, пустовало свыше 90% посевных площадей [7]. К общественным потрясениям добавились природные. «Рожь обратилась травою мялицею», «бысть глад великий», — сообщают летописи. Наибольший урон меженина и мор нанесли в центральной полосе государства. Неудивительно, что в начале 70-х годов резко возросли цены на хлеб, неуклонно снижавшиеся с начала 60-х г [8]. Зарастающие поля, опустевшие деревни, заколоченные церкви — эта картина типична для постопричной России.
Запустел Великий Новгород, для которого особенно тяжелыми были 1569—1572 и 1575—1576 гг. [9] Голод и чума привели к вымиранию целых улиц. По дорогам страны бродили тысячи и тысячи нищих. Не издавая в отличие от других европейских монархов специальных законов о бродяжничестве, Грозный принял меры для уменьшения их числа. Объявив о раздаче щедрой милостыни нищим, он собрал толпы их, приказал уничтожить 700 человек наиболее здоровых и сильных, остальных же определил в монастыри и богадельни [10].
По данным переписи 1582—1583 гг., количество запустевшей земли достигало в Вотской пятине 64,72%, в Шелонской — 83,58% и т. д., а в среднем пустота по новгородским пятинам превышала 60%. Еще резче бросается в глаза соотношение по тем же землям «живущих» деревень и деревень, превратившихся в «пустоши». В Вотской пятине пустошей было 77,5%, в Шелонской (Залесская половина) — 90,2% и т. д. В Московском уезде по данным 1584-1585 гг., пашни паханной здесь было около 16%, а земли в перелоге было 84 %. Доля жилых поселений к общему числу их составляла в Московском уезде 25,5%. [11]
Запустение не коснулось лишь окраины государства — южных степных районов, Нижнего Поволжья, Прикамья и Поморского севера. Приток нового населения из центра сказался на хозяйстве некоторых из них даже в благоприятном смысле. В окраинном Тульском уезде к концу 80-х годов количество распахиваемой земли увеличилось более чем вдвое [12].
Как следствие запустения явилось частичное изменение состояния производительных сил в отдельных районах страны, что отразилось на развитии экономики Русского государства. Сильное запустение городов в те же годы привело к сокращению ремесленного производства и внутренней торговли в отдельных районах страны. Упала и внешняя торговля. Сильно сократился вывоз за границу воска, сала, кож, льна и пеньки. Сокращение производства сельскохозяйственных и ремесленных товаров привело в конце 70-х — 80-е годы к значительному повышению цен на внутреннем рынке. Более всего поднялись цены на хлеб и ряд других сельскохозяйственных продуктов.
Русское государство в 70—80-е годы попало в полосу глубокого хозяйственного разорения. А массовое разорение крестьян центральных районов только расширяло возможности для усиления феодальной эксплуатации.
Особенности развития внутреннего рынка
Развитие внутреннего рынка, прежде всего хлебного, несмотря на запустение многих районов в 70—80-х годах, не прекращалось, особенно в средней сельскохозяйственной полосе государства, где центральной фигурой в хозяйстве был землепашец. Крестьянин к концу XVI в. втягивался в оборот внутреннего рынка не только как поставщик сельскохозяйственных товаров, но и как покупатель. Так, из закупок и продаж хлеба Иосифо-Волоколамского монастыря на долю крестьян монастырских сел и сел других владельцев приходилось 60% общего количества купленного и 22% общего количества проданного монастырем хлеба [13].
Разумеется, крестьянин покупал хлеб у монастыря не для перепродажи. Часто, особенно в тяжелые для крестьянского хозяйства 70-е и 80-е годы, в периоды неурожаев и бедствий, своего хлеба недоставало для прокормления семьи, на семена для нового посева. Не только хлеб покупали крестьяне. Они покупали скот, — лошадей, быков, овец, — сено, солому и многое другое.
Таким образом, в конце XVI в. деревня не только поставляла товары на рынок сельскохозяйственных продуктов, но и предъявляла на них заметный спрос. Такое явление было в значительной мере новшеством. Но продавал крестьянин далеко не всегда излишки продукта. Он часто выносил на рынок нужное для себя, толкаемый необходимостью иметь деньги для выплаты оброка феодалу, либо государственных податей, собираемых зачастую в денежной форме. В таком случае рынок не обогащал, а разорял основную массу крестьян и усиливал их зависимость от феодалов.
Процессы общественного разделения труда, роста городов и складывания внутреннего рынка шли прежде всего за счет крестьянства, как основного слоя населения страны и основной производительной силы феодального общества.
Эти процессы сказывались на судьбе деревни в двояком направлении. С одной стороны, углублялся отрыв некоторой части крестьян от земледелия, намечался переход ее в разряд торгово-ремесленных людей городских посадов. Возникали промежуточные типы поселений — рядки, торгово-ремесленные села со смешанным пашенным и непашенным населением.
С другой стороны, наблюдались явления имущественного расслоения деревни: росли зажиточная и неимущая части крестьянства. Как далеко в отдельных случаях могло заходить имущественное неравенство среди крестьян, видно на примере Куростровской волости в низовьях Северной Двины, где семь богатеев (4% от общего числа черносошных крестьян) выплачивали сбор на волостные нужды «по животам» в большем размере, чем выплачивали его 86 крестьян бедняков, составлявших почти половину домохозяев волости. «Теперь некоторые крестьяне страны, — читаем в записях одного современника, — имеют много денег, но этим отнюдь не хвастаются» [14].
В условиях дальнейшего развития рынка и широкого участия в нем крестьянства заметен интерес феодалов к организации торжков на их землях. По челобитной Ярославского монастыря в 1588 и 1595 гг. правительство разрешило организацию торжков в монастырских селах Еремейцове и Федоровском на том основании, что оба села «от торгов отдалели», крестьянам торговать ездить далеко.
Рассмотренные явления подтверждают один и тот же процесс: дальнейший рост в последней четверти XVI в. предпосылок всероссийского рынка, хотя процесс этот тормозился временным хозяйственным запустением ряда районов в стране.
-----
- История России / А. С. Орлов, В. А. Георгиев, Н. Г. Георгиева, Т. А. Сивохина. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005. С. 85.
- Зимин А. А. Опричнина. – М., 2001, С. 244.
- Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. – Смоленск, 2003. С. 66–67.
- Платонов С. Ф. Иван Грозный (1530–1584). – М., 1998. С. 91.
- Колычева Е. И. Аграрный строй России XVI века. – М., 1987. С. 183.
- Зимин А. А. Опричнина. – М., 2001, С. 245.
- Колычева Е. И. Аграрный строй России XVI века. – М., 1987. С. 183–184.
- Маньков А.Г. Цены и их движения в Русском государстве в XVI веке. М.-Л., 1951. С. 32.
- Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного. – М.: Наука, 1982. С. 137.
- Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного. – М, 1982. С. 137–138.
- Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века, кн. II, стр. 245. Цит. по: Очерки истории СССР. Конец XV в. – начало XVII в. / Под ред. А. Н. Насонова, Л. В. Черепнина, А. А. Зимина. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. С. 463.
- Рожков Н. А. Сельское хозяйство Московской Русл XVI в., 1899, стр. 317–346. Цит. по: Очерки истории СССР. Конец XV в. – начало XVII в. / Под ред. А. Н. Насонова, Л. В. Черепнина, А. А. Зимина. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. С. 463.
- Д. Флетчер. О государстве Русском. СПб., 1905, стр. 51. Цит. по: Очерки истории СССР. Конец XV в. – начало XVII в. / Под ред. А. Н. Насонова, Л. В. Черепнина, А. А. Зимина. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. С. 460.
- Очерки истории СССР. Конец XV в. – начало XVII в. / Под ред. А. Н. Насонова, Л. В. Черепнина, А. А. Зимина. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. С. 462.