Анализ дворцовых переворотов 1725-1762 гг. в годы правления Александра I

Либеральное начало царствования Александра I и наметившийся в обществе в эпоху наполеоновских войн интерес к отечественной истории послужили толчком к появлению в печати целого ряда публикаций о жизни забытых или «запрещенных» деятелей – Меншикова, Миниха, Остермана [1].

Российский государственный деятель и дипломат, граф Александр Романович Воронцов (1741-1805) в записке 1801 г. впервые попытался проследить закономерности переворотов прошлого и подметил существенные различия между ними: от попытки ограничить монархию «несвойственными для России кондициями» до проявления «преторианской гвардейской необузданности» [2].

Ближайший советник императора, граф Михаил Михайлович Сперанский во (1772-1839) «Введении к Уложению государственных законов» 1809 г. полагал, что «замыслы политических систем» при императрице Анне в 1730 г. не удались, поскольку опередили «состояние народного духа» [3].

Русский писатель и историк Николай Михайлович Карамзин (1766-1826), с 1803 г. занимаясь «по высочайшему повелению» «Историей государства Российского», в 1811 году подал Александру I «Записку о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях», в которой изложил свою концепцию российской истории и резкую критику «новшеств», проводимых в первое десятилетие царствования Александра I. В «Записке о древней и новой России» [4] Н. М. Карамзин подошел к проблеме формирования политического строя в России как к естественному и закономерному процессу развития от «древней республиканской системы» к самодержавной монархии, которую Екатерина II окончательно «очистила... от примесов тиранства». Для него на этом пути были равно неприемлемы как «гидра аристократии», так и грубое насилие, когда государя (Елизавету Петровну) возводили на престол «несколько пьяных гренадеров». При этом Карамзин отметил также «нарушения» в этой, идеальной с его точки зрения, российской политической модели, связанные с реформами Петра I. Историк осуждал ликвидацию автономии церкви, которая являлась своеобразным гарантом «при уклонении государя от добродетели» и должна была иметь «особый круг действия вне гражданской власти». Карамзин отрицательно относился к ослаблению «связей родства» и «удалению в обычаях дворянства от народа», что болезненно сказалось на традиционных отношениях и ценностях общества. В связи с этим он оценивал перевороты XVIII в., когда монархи могли пасть «жертвой неуважения». Наконец, Карамзин четко сформулировал единственно возможное и необходимое ограничение власти самодержца: «Закон должен располагать троном», – что было вполне актуально не только для прошлого, но и для «дней Александровых» [5].

Эпохе дворцовых переворотов в «Записке о древней и новой России» отводится не более шести страниц. Но ее описание отличается высокой степенью эмоциональности, четкостью и однозначностью характеристик людей, принимавших непосредственное участие в событиях 1725-1762 гг.:

«Несмотря на его [Петра I - Е.С.] чудесную деятельность, он многое оставил исполнить преемникам, но Меньшиков думал единственно о пользах своего личного властолюбия; так и Долгорукие. Меньшиков замышлял открыть сыну своему путь к трону; Долгорукие и Голицыны хотели видеть на престоле слабую тень монарха и господствовать именем Верховного Совета. Замыслы дерзкие и малодушные! Пигмеи спорили о наследии великана. Аристократия, олигархия губила отечество. <...> И, в то время, когда оно изменило нравы, утвержденные веками, потрясенные внутри новыми, важными переменами, которые, удалив в обычаях дворянство от народа, ослабили власть духовную, могла ли Россия обойтись без государя? Самодержавие сделалось необходимее прежнего для охранения порядка - и дочь Иоаннова, быв несколько дней в зависимости осьми аристократов, восприняла от народа, дворян и духовенства власть неограниченную. Сия государыня хотела правительствовать согласно с мыслями Петра Великого и спешила исправить многие упущения, сделанные с его времени. <...> Но злосчастная привязанность Анны к любимцу бездушному, низкому омрачила и жизнь, и память ее в истории. Воскресла Тайная канцелярия Преображенская с пытками; в ее вертепах и на площадях градских лились реки крови. И кого терзали? Врагов ли государыни? Никто из них и мысленно не хотел ей зла: самые Долгорукие виновны были только перед Отечеством, которое примирилось с ними их несчастием. Бирон, не достойный власти, думал утвердить ее в руках своих ужасами: самое легкое подозрение, двусмысленное слово, даже молчание казалось ему иногда достаточною виною для казни или ссылки. <...> Но сии Бироновы неприятели были истинными друзьями престола и Анны. Они гибли...».

«Вследствие двух заговоров злобный Бирон и добродушная правительница утратили власть и свободу. Лекарь француз и несколько пьяных гренадеров возвели дочь Петрову на престол величайшей империи в мире с восклицаниями: «гибель иноземцам! честь россиянам!» Первые времена сего царствования ознаменовались нахальством славной лейбкомпании, возложением голубой ленты на малороссийского певчего и бедствием наших государственных благодетелей - Остермана и Миниха, которые никогда не были так велики, как стоя под эшафотом и желая счастия России и Елизавете. Вина их состояла в усердии к императрице Анне и во мнении, что Елизавета, праздная, сластолюбивая, не могла хорошо управлять государством. <...> Первым государственным человеком сего времени был канцлер Бестужев, умный и деятельный, но корыстолюбивый и пристрастный. Усыпленная негою, монархиня давала ему волю торговать политикою и силами государства; наконец, свергнула его и сделала новую ошибку, торжественно объявив народу, что сей министр, душа почти всего ее царствования, есть гнуснейший из смертных!

Счастье, благоприятствуя мягкосердной Елизавете в ее правление, спасло Россию от тех чрезвычайных зол, коих не может отвратить никакая мудрость человеческая, но счастие не могло спасти государства от алчного корыстолюбия П.И. Шувалова. Ужасные монополии сего времени долго жили в памяти народа, утесняемого для выгоды частных людей и ко вреду самой казны. Многие из заведений Петра Великого пришли в упадок от небрежения, и вообще царствование Елизаветы не прославилось никакими блестящими деяниями ума государственного. Несколько побед, одержанных более стойкостью воинов, нежели дарованием военачальников. Московский университет и оды Ломоносова остаются красивейшими памятниками сего времени. Как при Анне, так и при Елизавете Россия текла путем, предписанным ей рукою Петра, более и более удаляясь от своих древних нравов и сообразуясь с европейскими. <.. .> Но грозы самодержавия еще пугали воображение людей: осматривались, произнося имя самой кроткой Елизаветы или министра сильного; еще пытки и Тайная канцелярия существовали».

«Новый заговор - и несчастный Петр III в могиле со своими жалкими пороками... Екатерина II была истинною преемницею величия Петрова и второю образовательницею новой России. Главное дело сей незабвенной монархини состоит в том, что ею смягчилось самодержавие, не утратив силы своей. Она ласкала так называемых философов XVIII века и пленялась характером древних республиканцев, но хотела повелевать, как земной Бог, - и повелевала. Петр, насильствуя обычаи народные, имел нужду в средствах жестоких - Екатерина могла обойтись без оных, к удовольствию своего нежного сердца: ибо не требовала от россиян ничего противного их совести и гражданским навыкам, стараясь единственно возвеличить данное ей Небом Отечество или славу свою - победами, законодательством, просвещением. Ее душа, гордая, благородная, боялась унизиться робким подозрением, - и страхи Тайной канцелярии исчезли, с ними вместе исчез у нас и дух рабства, по крайней мере, в высших гражданских состояниях» [6].

Сам Н.М. Карамзин лишь в конце жизни смог ознакомиться с материалами политических дел 30-40-х гг. XVIII в., впечатлениями от которых поделился со своими слушателями (в передаче К.Н. Сербиновича): «Истинные причины разных событий, жизнь и характеры многих лиц доходили до нас нередко в превратном смысле, и мы часто, по слухам, хвалим их и порицаем несправедливо. Политика того времени, по необходимости, закрыла от нас истину. Вот нечто взятое из достоверных источников. Петр II подавал о себе прекраснейшие надежды. Он погиб от своих любимцев, которые расстроили его здоровье, действуя из личных видов <...>. Обручение Петра II с княжною Дол-горуковою было принужденное. При императрице Анне важнейшую роль играл, бесспорно, Бирон; но он совсем не был так жесток, как описали его современники; имел даже многие благородные свойства; впрочем, главная страсть вельмож тогдашнего времени была взаимная ненависть...» [7].

Итак, при Александре I впервые осуществляются попытки проследить закономерностью переворотов прошлого и отмечаются существенные различия между ними (А.Р. Воронцов), указываются причины неуспеха некоторых из них (М.М. Сперанский) и высказывается мнение о незыблемой и спасительной роли самодержавия как основы российского государственного порядка (Н.М. Карамзин). «Записка» Карамзина, как и сочинения А.Р. Воронцова и М.М. Сперанского, не предназначалась для печати, но для широкой публики были уже доступны публикации о жизни забытых или «запрещенных» деятелей – Меншикова, Миниха, Остермана.

-----

  1. См.: Галем Г.А. Жизнь графа Миниха. М., 1806. 4.1-2; Граф А.И. Остерман // Гений времен. 1808. №65-85; Картина жизни и военных деяний российско-императорского генералиссима князя А.Д. Меньшикова, фаворита Петра Великого. М., 1803. 4.1-3; Краткое описание жизни графа Андрея Ивановича Остермана // Журнал для пользы и удовольствия. 1805. №4. С.27-51; Протекший век, или исторический взгляд на важнейшие происшествия осьмого на десять столетия. М., 1802. 4.2. С.26-27; 4.4. С.180-181, 200-201, 355-356. (Цит. по: Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь». Рязань. 2003).
  2. Записка графа А. Воронцова о России в начале XIX в. // АКВ. 1883. Кн.29. Цит. По: Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь». Рязань. 2003.
  3. Сперанский М.М. Проекты и записки. М.-Л., 1961. С. 153.
  4. «Записка» составлена Н.М. Карамзиным по просьбе великой княгини Екатерины Павловны, младшей сестры Александра I и представлена императору в марте 1811 года в Твери. В этом произведении Карамзин выражает взгляды наиболее дальновидной части консервативной оппозиции, недовольной ходом либеральных реформ Александра I и деятельностью М.М.Сперанского. <...> Публикация "Записки", находившейся в XIX веке под цензурным запретом, растянулась на столетия, и первое ее издание, отвечающее современным научным требованиям, состоялось только в 1988 г. (Н.М.Карамзин. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991. Примечание Ю.С.Пивоварова).
  5. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 34–36.
  6. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 37?41.
  7. Цит. по: Сербинович К.С. Николай Михайлович Карамзин // PC. 1874. №9. С.238-239. (См.: Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь». Рязань. 2003).

См.: Эпоха дворцовых переворотов в отечественной историографии

istoriirossii.ru