Отношения СССР с Англией в 1940–1941 гг.

Однако нельзя было не видеть двойственного характера английской политики в отношении СССР, в которой и после прихода к власти кабинета Черчилля сохранялась, по существу, антисоветская направленность.

Правительство Англии пыталось нередко говорить с советской стороной языком силы. Антисоветскую позицию правительство Англии заняло в области торговых отношений, в вопросах, возникших в связи с воссоединением Прибалтийских государств с СССР, в других политических и экономических проблемах.

Еще при правительстве Н. Чемберлена 18 марта 1940 г. английское правительство предложило СССР возобновить прерванные в октябре 1939 г. торговые переговоры. Предложение было принято, однако в английском меморандуме от 4 апреля 1940 г. выдвигались неприемлемые требования создать на территории СССР контрольные английские посты для наблюдения за советским экспортом в другие страны.

27 апреля 1940 г. Советское правительство направило в Лондон меморандум, вы котором изложило свои условия развития советско-английской торговли. СССР готов был развивать с Англией торговые отношения на основе взаимной выгоды, но решительно выступал против английского контроля над его внешней торговлей и развития торговых отношений с Англией за счет ухудшения советско-германских отношений [1].

Но английское правительство не хотело учитывать эти соображения, в связи с чем в сообщении ТАСС от 22 мая 1940 г. указывалось, в частности, что «ряд мер, предпринятых английским правительством, по сокращению и ограничению торговли с СССР (аннулирование советских заказов на оборудование), задержание советских торговых судов с грузами для СССР, враждебная позиция, занятая английским правительством во время конфликта между СССР и Финляндией... не могли способствовать удовлетворительному развитию этих переговоров» [2].

Летом 1940 г. английское правительство совершило ряд таких действий, которые привели к ухудшению советско-английских отношений. Оно проявило явное нежелание признавать воссоединение трех республик Прибалтики с СССР; наложило арест на золото, находившееся в английских банках и принадлежавшее Прибалтийским республикам; захватило 24 эстонских и латвийских парохода, оказавшихся тогда в английских портах.

18 апреля 1941 г. английское правительство через посла Криппса предприняло новый маневр в отношении СССР. Посол вручил НКИД меморандум, в котором писал, что в случае затягивания войны на продолжительный срок определенным кругам в Англии может «улыбнуться мысль» об окончании войны с Германией на германских условиях, открывавших гитлеровцам неограниченный простор для экспансии в восточном направлении.

Что касается Советского Союза, то он делал все, чтобы избежать обострений отношений с Англией. Криппс информировал Лондон в конце марта 1941 г., что советское правительство своим поведением как бы демонстрировала «желание подготовить почву для возможного сближения с нами» [3].

По мере приближения нападения Германии на СССР логика событий, нараставшая угроза фашизма всему миру вынуждали кабинет Черчилля к более реалистическим оценкам положения. Комментируя телеграмму Криппса из Москвы 22 апреля 1941 г., Черчилль признавал: «Советское правительство прекрасно знает о грозившей ему опасности» [4].

Сложным и трудным путем подходило британское правительство к решению о том, что в случае германского нападения на СССР Англия должна быть на его стороне и что, помогая Советскому Союзу, Англия спасает себя.

22 июня 1941 года гитлеровская Германия вероломно, без объявления войны, напала на СССР, а к осени 1941 года оккупировала территорию СССР, в два раза превышающую размеры Франции. Как признавал Сталин в послании к премьер-министру Великобритании Черчиллю 3 сентября 1941 года, все это «...поставило Советский Союз перед смертельной угрозой» [5].

Вполне логично было ожидать, учитывая глобальный размах агрессии держав оси, что в интересах США и Великобритании было как можно быстрее прийти на помощь Советскому Союзу, организуя высадку на Европейском континенте и отвлекая тем самым часть сил вермахта с Восточного фронта.

Именно из этого исходило Советское правительство, когда впервые, меньше чем через месяц после начала войны, 18 июля 1941 года, в послании Сталина Черчиллю поставило вопрос об открытии второго фронта. «Мне кажется, – писал Сталин, – что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)... Я представляю трудность создания такого фронта, но мне кажется, что несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии» [6].

Заявив о поддержке Советского Союза в войне с гитлеровской Германией, в Лондоне и Вашингтоне заняли выжидательную позицию, ограничив на практике обещанную поддержку заключением ряда экономических соглашений, распространением США закона об ленд-лизе на Советский Союз в ноябре 1941 года и весьма скромными на первых порах поставками военного снаряжения.

Премьер-министр Черчилль думал прежде всего о том, как уберечь британскую колониальную империю и выйти из войны с наименьшими потерями, чтобы сохранить силы к моменту решения судеб послевоенного мира. СССР стал боевым союзником, но это не означало, что следовало забывать и о собственных интересах. Англичан волновали Северная Африка, Ближний и Средний Восток, Балканы, положение в Индии – зоны традиционных имперских интересов.

Что касается Восточного фронта, то, хотя об этом в Лондоне не было принято говорить вслух, догадка Сталина об имеющихся там расчетах в отношении взаимного истощения двух злейших врагов – СССР и Германии не была столь уж далека от истины.

Таким образом, советский народ должен был надеяться только на свои силы. Именно поэтому, несмотря на исключительно тяжелое положение, Советский Союз не поднимал вопроса о втором фронте ни во время московской Конференции представителей СССР, Великобритании и США в конце ноября – начале декабря 1941 года, ни во время визита Идена в Москву в декабре 1941 года.