Дестабилизации обстановки способствовали и случайные факторы. Грозный царь Иван Васильевич за два с лишним года до своей смерти, в 1581 г., в одну из дурных минут, какие тогда часто на него находили, побил свою сноху за то, что она, будучи беременной, при входе свекра в ее комнату оказалась слишком запросто одетой. Муж побитой, наследник отцова престола царевич Иван, вступился за обиженную жену, а вспыливший отец печально удачным ударом железного костыля в голову положил сына на месте. Царь Иван едва не помешался с горя по сыну, с неистовым воплем вскакивал по ночам с постели, хотел отречься от престола и постричься; однако, как бы то ни было, вследствие этого несчастного случая преемником Грозного стал второй его сын – царевич Федор (1584–1598), мало способный к решению государственных дел. От имени царя правил его шурин Борис Годунов. Федор умер бездетным; младший его брат, малолетний Дмитрий погиб в 1991 г. при весьма темных обстоятельствах. Династия потомков Ивана Калиты пресеклась. Вопрос о престолонаследии стал формальной причиной бурных событий начала XVII в. – Смутного времени.
Полтора-два десятилетия, отделяющие эпоху Ивана Грозного от смутного времени, были периодом относительно спокойного развития; потрясения, подобные опричнине, не повторялись, хозяйственная жизнь несколько нормализовалась. Однако те социально-политические проблемы, которые вызвали к жизни опричный кризис, не были решены ни в царствование Федора Ивановича, ни в годы самостоятельного правления Бориса Годунова (1598 – 1605).
Ненадежность тех оснований, на которые опиралась царская власть, стала особенно очевидной в 1598 г., когда возник вопрос о новой династии. В централизованном государстве монарх уже не мог править, ориентируясь только на свои личные и семейные интересы; структура общества заметно усложнилась, и понадобился механизм, который позволил бы как-то согласовывать интересы социальных групп, интересы во многом различные и противоречивые.
Борис Годунов был избран на царство Земским собором; по праву рождения боярин, отнюдь не самый знатный в государстве, явно не мог претендовать на трон. Ситуация благоприятствовала утверждению новых взглядов на взаимоотношения царя с обществом и на права монарха. Однако политическое сознание того времени с трудом усваивало новые идеи. Царь Борис не решился или не захотел рассматривать земское избрание как достаточное основание своих прав; не была реализована и дорогая боярству мысль о своеобразном договоре, ограничивавшем власть царя и дававшем юридические гарантии служилой знати, прежде всего, Боярской думе. Являясь первым в русской истории выборным монархом, Годунов зарекомендовал себя не столько самодержцем, сколько популистом-временщиком, неуверенным в себе и боящимся открытых действий. Времена опричнины сказались на его политической характеристике. Годунов стремился получить общественное расположение, раздаривая незаслуженные привилегии и давая самые громкие обещания, в то же время упорно укрепляясь у власти за счет тайного надзора и доносительства, а также неафишируемых репрессий, то есть за счет тех же беззаконий, что были присущи опричнине.
Начало царствования Бориса несло людям немало благих надежд. Он выступил защитником прочной морали, запретив частную торговлю водкой. Внутренняя политика направлялась на социальную стабилизацию в стране. Поощрялись колонизация новых земель и строительство городов в Поволжье и на Урале. Были некоторые достижения и во внешней политике. Но именно на время правления Годунова приходится учреждение крепостного права в России. Будучи боярином по духу и по происхождению, царь Борис усиливал привилегии боярства, хотя нельзя не видеть и такого мотива в прикреплении крестьян к земле, как стремление со стороны государственной власти предотвратить запустение центральных уездов страны вследствие расширяющейся колонизации и оттока населения на окраины. В целом же введение крепостного права, безусловно, усилило социальное напряжение в стране. Оно – вместе с обострением династической проблемы, усиления боярского своеволия, иностранным вмешательством в русские дела – способствовало разложению морали, распаду традиционных представлений и отношений.
Разумные мероприятия Бориса Годунова в социальной сфере и осторожная миролюбивая внешняя политика позволили отодвинуть конфликт, но не предотвратить его. В условиях почти всеобщего недовольства жителей слабое правовое обоснование годуновской власти и хозяйственные тяготы неурожайных лет стали факторами, ускорившими открытое столкновение противоборствовавших политических сил.
Безвластие и потеря централизующих начал вели к оживлению местного сепаратизма. Собранные до этого в единое государство отдельные земли стали вновь проявлять признаки обособленности. Политическая дестабилизация вызывала неизбежное недовольство среди национальных меньшинств. Если до Смуты Москва была координирующим центром, связывающим все области страны, то с утратой доверия к московским властям утрачивались и связи между отдельными областями. «...Потеряв политическую веру в Москву, начали верить всем и всему... Тут то и в самом деле наступило для всего государства омрачение бесовское, произведенное духом лжи, делом темным и нечистым» (С. М. Соловьев). Государство превращалось в бесформенный конгломерат земель и городов.
Пренебрежение к государственным интересам и мелочная корысть боярства породили такое явление, как самозванство.
В начале XVII в. в Польше объявился человек, выдававший себя за Дмитрия, сына Ивана Грозного, якобы спасшегося в 1591 г. от подосланных Годуновым наемных убийц. Существенную поддержку оказал Лжедмитрию польский воевода Ежи Мнишек: он выдал замуж за претендента на московский престол свою дочь и помог снарядить войско, состоявшее в основном из русских, бежавших в предшествовавшие десятилетия в соседнюю страну, польских шляхтичей и казаков, которых царь Борис тщетно пытался обуздать различными ограничениями.
Лжедмитрий
В августе 1604 г. Лжедмитрий перешел границу и вступил в пределы Северской земли. Войска Годунова сражались с самозванцем неохотно, многие города и крепости сдавались ему без боя. С каждым новым успехом число сторонников мнимого царевича увеличивалось и в Москве – не только среди горожан, но и в ближайшем окружении Годунова. Помогла самозванцу и смерть царя Бориса. 20 июня 1606 г. состоялся торжественный въезд Лжедмитрия в Москву. Еще до этого были убиты почти все родственники царя Бориса, в том числе и наследовавший ему сын Федор, а также некоторые из сохранивших верность апрельской присяге.
Под маской сына Ивана IV скрывался, как полагали многие современники событий и как считают сегодня почти все историки, беглый монах Григорий Отрепьев. Это был человек несомненно способный: склонность к авантюрам он сочетал с тонким политическим расчетом и государственными талантами. Успех Лжедмитрию I обеспечили, однако, не столько расчет и таланты, сколько общая ситуация в стране. Как писал Н. М. Карамзин, «оцепенение умов предавало Москву в мирную добычу злодейству... Расстрига со своими ляхами уже господствовал в наших пределах, а воины Отечества уклонялись от службы. Так нелюбовь к государю рождает нечувствительность к государственной чести!».
Ни один из самозванцев не посмел бы посягнуть на престол без открытой или тайной поддержки боярских группировок. Лжедмитрий I нужен был боярам для свержения Годунова, чтобы подготовить почву для воцарения одного из представителей боярской знати. Этот сценарий и был разыгран. По замечанию В. О. Ключевского, «самозванство было удобнейшим выходом из борьбы непримиримых интересов, взбудораженных пресечением династии: оно механически, насильственно соединяло под привычной, хотя и поддельной, властью элементы готового распасться общества».
Авантюра самозванца быстро исчерпала себя, когда боярский заговор окончательно созрел. Свержению Лжедмитрия I помогло и то, что падала его популярность в низах столичного общества. Москвичей особенно раздражало постоянное присутствие в городе и в окружении государя поляков; свойственное тогдашнему русскому обществу настороженное отношение к иноверцам и заносчивое поведение многих из «латинян» стали удобным поводом для того, чтобы поднять столичные низы на восстание против Лжедмитрия в мае 1606 г.
Боярский заговор и московский мятеж уничтожили и власть самозванца, и его самого. На троне оказался инсценировавший свое народное избрание Василий Шуйский (1606–1610), заслуживший репутацию «боярского царя». Вступая на престол, Шуйский письменно зафиксировал свои обязательства перед боярской аристократией: во первых, наиболее важные судебные дела царь должен был теперь рассматривать только совместно с Думой; во-вторых, монарх отказался от традиционного права подвергать опале бояр и своих приближенных, руководствуясь только собственным желанием. Ставя царю эти условия, бояре, которым Шуйский был обязан своим престолом, заботились, конечно, о собственных интересах, однако торжественная клятва царя (подкрестная запись) не была рядовым эпизодом в соперничестве бояр и монархов. Присяга царя перед лицом подданных, «дотоле небывалый акт в московском государственном праве», по выражению В. О. Ключевского, стала «первым опытом построения государственного порядка на основе формально ограниченной верховной власти». Но воцарение Шуйского, на время смягчившее противоречия в верхах общества, не принесло успокоения в стране.
В социальных низах антибоярские настроения переросли в открытые выступления, вылившиеся в восстание. Вставший во главе его бывший боевой холоп Иван Болотников призывал истребить бояр и овладеть «...женами их, и вотчинами, и поместьями». Масла в огонь подливала Польша, посылавшая в Московию иезуитов, шляхтичей-авантюристов и разного рода подонков своего общества.
Страну захлестнула уголовщина. Грабежами занимались бродившие от города к городу, польские, дворянские, казачьи отряды, различные ватаги и банды. Помутнение в умах раскалывало семьи, брат шел на брата, отец – на сына. В Москве у кремлевского дворца беспрестанно волновались толпы народа, предписывая Шуйскому, а затем и Боярской думе, что нужно делать и какие указы принимать.
После свержения Шуйского и нескольких месяцев «семибоярщины» претензии на московский престол перешли к иностранцам. В августе 1610 года одна из боярских группировок «организовала» присягу польскому королевичу Владиславу, который после этого еще 24 года считал себя «законным московским государем», хотя не выполнил главного условия бояр – не принял православия.
Минин и Пожарский
К концу 1611 года Московское государство выглядело полностью разрушенным. Правительство было парализовано. В центре страны хозяйничали поляки, захватившие Смоленск и Москву. Новгород оказался у шведов. Каждый русский город действовал особняком. Однако в сознании людей все настойчивее крепла тяга к порядку. В отдельных землях – начиная с 1606 года – регулярно собирались местные земские советы, где люди сообща обсуждали свои интересы. Постепенно становилось все яснее, что решение проблем не возможно только в местных рамках – зрело понимание необходимости общерусского движения. Отражением этого стали народные ополчения, собираемые в русских провинциальных городах. Несмотря на распад государственных связей, осознание государственного единства не исчезло – напротив, Смута придала ему особую силу. Непрерывную проповедь в пользу единства всех православных вела церковь. «Религиозные и национальные силы пошли на выручку гибнувшей земли», – писал В. О. Ключевский. Народная энергия не увядала от «безнарядья», продолжая питать государственное творчество. Несмотря на Смуту, в это время русские активно осваивают Поволжье, Урал, Сибирь. Именно в те годы возникают города Пелым, Верхотурье, Сургут, Нарым, Томск, Туринск.
Проводя идею государственной консолидации, лидеры ополчения Минин и Пожарский четко сформулировали главные задачи момента: изгнать интервентов и подготовить условия для создания русского правительства, пользующегося доверим населения. В августе 1612 года произошли решающие бои, поляки были разбиты.
Призыв Козьмы Минина – не искать личных выгод, а отдавать все на общее дело – имел отклик у большинства простых людей. Произошло то, что С. М. Соловьев назвал «подвигом очищения», когда «народ, не видя никакой внешней помощи, углубился во внутренний, духовный мир свой, чтоб оттуда извлечь средства спасения». Во время Смуты обанкротилась правящая верхушка, а народ, спасая государство, обнаружил «такое богатство нравственных сил и такую прочность своих исторических и гражданских устоев, какие в нем и предполагать было невозможно» (И. Е. Забелин).
Окончание Смуты способствовало победе государственного начала над земско-местническими амбициями. Стало ясно, что соединение областей воедино служит их же пользе – при условии, что соблюдается добровольность этого соединения и права на местную самобытность. Российское государство после смуты предстало, по словам А. П. Щапова, «в значении земско-областной федерации». «Москва, смиренная, наказанная отпадением от нее разрознившихся областей, призывала теперь их к новому органическому братскому союзу с ней во имя духовно-нравственного единства...»
21 февраля 1613 года государственная власть в стране была восстановлена: Земский собор избрал царем Михаила Романова. Эта кандидатура устраивала всех, поскольку он и его окружение были способны настойчиво и спокойно вести восстановительную работу. Здоровый консерватизм первых Романовых давал возможность постепенно восстановить экономику и государственную власть.
Литература
- История народного хозяйства СССР. Т.1. – М.: Политиздат, 1956.
- История России с древних времен до второй половины XIX века. Курс лекций / Под ред. Проф. Б. В. Личмана. Екатеринбург, 1994.
- История СССР с древнейших времен до конца XVIII в. / Под ред. Б. А. Рыбакова. – М.: 1975.
- Ключевский В. О. Исторические портреты. М.: Правда, 1990.
- Костомаров Н. И. Бунт Стеньки Разина. Исторические монографии и исследования. М.: Чарли, 1994.
- Платонов С. Ф. Учебник русской истории.– М.: Прогресс. 1992.