Цензура в годы правления Елизаветы II

Цензура в России носила церковный характер до 40-х гг. XVIII века. Петр I своим указом от 5 октября 1720 г. узаконил существовавший, хотя и не всегда соблюдавшийся, порядок, запретив печатать религиозные книги без цензуры Духовной коллегии. Этот указ Петра иногда условно называют первым русским законом о печати [1].

елизавета петровна

При Елизавете Петровне цензура распространилась и на гражданские книги.

Вступив на русский престол, Елизавета II предприняла все меры для того, чтобы изъять из обращения все книги, в которых упоминались свергнутый ею малолетний император Иоанн Антонович, его мать, бывшая правительница России Анна Леопольдовна, их родственники и приближенные к трону лица.

В «Материалах для истории Императорской Академии наук» приведен текст Сенатского указа 1743 г.: «...сего марта 7 дня ее императорское величество изустно указать соизволила: отданную от ее императорского величества печатную книгу на немецком языке, о жизни бывших графа Остермана, графа же Миниха и герцога курляндского Бирона, в которой между прочим некоторые вымышленно-затейные, предосудительные к российской империи пашквильные посажи находятся - при надлежащей публике сжечь... и впредь таковых касающихся до российской империи пашквильных сочинений во всех местах продавать и выводить накрепко запретить також все печатные в России книги, принадлежащие до церкви и до церковного учения печатать со опробации святейшего правительствующего синода, а гражданские и прочие всякие, до церкви не принадлежащие, со опробации ж правительствующего сената» [2].

Как видно из приведенного текста, не только искоренялось всякое печатное упоминание неугодных императрице лиц, в том числе и на страницах иностранных изданий, вплоть до их публичного сожжения, но и подтверждалась предварительная цензура всех церковных книг со стороны Синода, а гражданских - со стороны Сената.

Когда в Германии стали появляться в продаже биографии Миниха, Остермана и Бирона, А.П. Бестужев-Рюмин в 1743 г. предписал русским послам в европейских странах добиваться запрещения торговли подобными изданиями и «уведать» имена их авторов. Попавшие в Россию экземпляры «пашквилей» должны были быть конфискованы и сожжены. Так же действовал посол в Голландии: опровергал «мерзкие пассажи» амстердамских газет о судьбе «бывшего царя» и якобы имевших место в провинции «факциях» против новой власти. Но затем А.Г. Головкин предложил бороться с «грубыми лживостями» более цивилизованно - путем денежных «дач» и «пенсионов» представителям прессы и привел расценки за услуги «главнейшим газетчикам: двум амстердамским, утрехтскому, гарлемскому, лейденскому, галанскому - всякому по 200 рублей; другим же, а имянно францускому, ротердамскому, делфекому, гронинскому, гахскому, алфенскому, такожде и двум ауторам Меркуриев всякому по стурублей и свои ведомости заблаговременно» [3]. Новый подход оказался более эффективным: известный голландский журналист Жан Руссе де Мисси удостоился не только пенсиона, но и чина коллежского советника. Через несколько лет русское правительство стало ежегодно выделять по 500 червонных для голландской прессы, где вместо грубостей о «parvenue аu trone» стали появляться сочинения о благополучии в России «под славным государствованием Елизаветы Первой» [4].

В том случае, если книги с нежелательными «титулами» были изданы Академической типографией, их отправляли в «заповедные» фонды Библиотеки Академии наук - первой и в то время единственной государственной научной библиотеки. Тексты присяг бывшему императору с именами прежних правителей публично сжигались Сенатом, страницы из книг с неугодными именами вырезались, иногда заменялись новыми. Вырванные листы академических изданий хранились в «секретной каморе» Библиотеки, в ее «заповедном фонде» [5] - по-видимому это и был первый «спецхран». Сюда же помещались и изъятые из обращения иностранные книги.

«Секретная камора» существовала еще до воцарения Елизаветы Петровны. Об этом свидетельствует напечатанный в 1741 г. роскошно иллюстрированный альбом «Палаты Санкт-Петербургской Академии наук Библиотеки и Кунсткамеры, которых представлены планы, фасады и профили. Печатано при Имп. Академии наук в Санктпетербурге 1741 г.» - первый путеводитель и справочник по Академии. Исторические сведения в нем сопровождались описанием помещений, в том числе и библиотечных. На плане восточного крыла здания, где находилась Библиотека, указаны две комнаты на третьем этаже, где хранились «смешанные» и «запрещенные» книги. По обычаю того времени библиотекарь Академической библиотеки И.Д. Шумахер (1690-1761), подготовивший этот альбом, посвятил его тогдашней правительнице Анне Леопольдовне и, как бы мы сказали теперь, поместил рекламу на новое издание в «Примечаниях к Санкт- Петербургским ведомостям» за 13 ноября 1741 г. Но «судьбе было угодно посмеяться над Шумахером: всего через две недели после опубликования этой заметки правительство Анны Леопольдовны было свергнуто, и, боясь за свою судьбу, Шумахер приказал срочно вырезать во всех экземплярах «Палат Санкт-Петербургской Императорской Академии наук...» посвящение Анне Леопольдовне и уничтожить все имеющиеся в его распоряжении экземпляры «Примечаний к Санкт-Петербургским ведомостям» [6].

Удивительно упорство, с которым Елизавета Петровна искореняла всякую память о дворцовом перевороте: в 1750 г. Сенат издает специальный указ «О представлении книг на иностранных языках, в которых упоминаются имена бывших в два правления известных персон, в Академию наук, если оные книги там напечатаны, о препровождении прочих в Правительствующий Сенат и о запрещении ввоза таковых книг из чужих краев». Те же люди, которые не принесут книги «на переправление», «кто такие книги у себя держит... за то каждый без всякого упущения штрафован будет». Но исправить все книги, несмотря на угрозы, не удалось - в «Материалах для истории Академии наук» отмечено, что в «секретной каморе» Библиотеки в 1750 г. было обнаружено много русских и иностранных изданий, в которых упоминались нежелательные титулы [7].

Цензурная политика Елизаветы Петровны в основном сводилась к борьбе с печатным упоминанием «бывших правителей известных имен» и к защите собственной персоны от компрометирующих ее публикаций.

Так, специальный указ от 3 ноября 1751 г. «О непечатании в газетах без Высочайшей апробации артикулов, касающихся до Императорской фамилии» [8] был вызван появлением в печати упоминаний о псовой охоте, в которой участвовала сама императрица. Масштабные мероприятия по «умолчанию» дополнялись церковными проповедями, убеждавшие паству в законности власти Елизаветы. К этому же были призваны публицистические произведения: «Краткая реляция», «Историческое описание о восшествии на престол Елисаветы Петровны» и т.п. [9]

В проповеди на день рождения Елизаветы 18 декабря 1741 г. епископ Амвросий (ранее предлагавший Анне Леопольдовне стать императрицей) оправдывал действия дочери Петра I в борьбе с врагами России. В образе последних представали Миних, Остерман и другие «эмиссарии диавольские», которые «тысячи людей благочестивых, верных, добросовестных невинных, Бога и государство весьма любящих втайную похищали, в смрадных узилищах и темницах заключали, пытали, мучали, кровь невинную потоками проливали», назначали на руководящие должности иноземцев и неправедно нажитые деньги «вон из России за море высылали и тамо иные в банки, иные на проценты многие миллионы полагали» [10].

«Краткая реляция» обходила вопрос о формальных правах Елизаветы на престол, возлагая вину на «неправильное полномощество министерства», которое якобы собиралось отправить дочь Петра Великого в ссылку. Зато следовало указание на «натуру общества», которое единодушно признавало только ее права и, в конце концов, заставило цесаревну действовать [11].

Свержение императора представлялось как «благополучнейшая виктория» над «внутренним неприятелем». Согласно «Описанию», сам Бог «влия благодать свою в немощного и неимущего дома и родителей и мало ведомого, в чине солдатском служащего Георгия Федорова сына Гринштейна». Ночной поход выглядел священной миссией: «По вооружении силой крестною и исшествии из казармы сия блаженная компания <...> утвердиша слово: намерения не отменить и действо исполнить» [12].

Захват власти не скрывался - наоборот, в публичных заявлениях изображался как героическое деяние; получил дальнейшее развитие «петровский миф о монархе, ради пользы государства прибегающем в своем правлении к беспощадному насилию» [13].

Однако внутри страны пропагандистская активность представляла неудобство, поскольку допускала, что выступление против верховной власти может быть почетным и богоугодным делом. Эта идея нашла отражение в литературе, где «зверовидным» тиранам противопоставлялись благородные принцы, убежденные: «Когда герои власть оружием теряют, / Оружием ту власть себе и возвращают» [14]. «Брегися, государь, нечаянных измен», - предупреждали бояре в «Хореве» Кия, свергшего с престола князя Завлоха; в «Семире» «правитель российского престола» Олег устранял киевского князя, отца героини. «Гамлет» в интерпретации ведущего драматурга эпохи А.П. Сумарокова, в отличие от подлинника, изображал нечто похожее на российский вариант событий: подготовленное друзьями принца «силою присяг» народное восстание, в ходе которого герой захватывает дворец, убивает Клавдия и арестует злодея Полония [15].

Целью Елизаветы было не только цензурование книг, но и уничтожение документов. Власти и раньше уничтожали отдельные документы (как в 1727 г. манифест по делу царевича Алексея), теперь же правительство Елизаветы устраняло всю информацию о предшественнике. С 1741 г. изымались из обращения монеты с его изображением, в 1742 г. сжигались печатные листы с присягой, а с 1743 г. началось систематическое изъятие документов с упоминанием свергнутого императора и правительницы: манифестов, указов, церковных книг, паспортов, жалованных грамот и т.п. Поскольку уничтожить годовую документацию всех государственных учреждений не представлялось возможным, то целые комплексы дел передавались на особое хранение в Сенат и Тайную канцелярию, а ссылки на них давались без упоминания имен. Вступив на престол, наследник Елизаветы Петр III повелел после снятия необходимых копий уничтожить все дела «с известным титулом», и только очередной переворот помешал выполнению этого распоряжения [16].

Таким образом, в период правления Елизаветы Петровны все книги подвергались цензуре, и вся литература, в которой упоминались ближайшие предшественники - Иван Антонович, Анна Леопольдовна, - а также Миних, Остерман и другие неугодные имена, помещались для хранения в «секретную камору» или сжигались. Уничтожению подлежали также все документы, каким-либо образом связанные с именами ближайших предшественников.

-----

  1. Смагина Г.И. Книга и цензура в России в XVIII в. // На подступах к спецхрану. СПб., 1995. С. 6-8.
  2. Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 5. ( 1742-1743). СПб., 1889. C. 615. Цит. по: Лютова К.В. Спецхран библиотеки Академии наук: Из истории секретных фондов. Спб.: Издательский отдел БАН, 1999.
  3. Курукин И.В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России 1725-1762 гг., 2003.
  4. Шатохина Г.А. Голландский публицист Жан Руссе де Мисси и его связи с Россией // Россия и Европа. Дипломатия и культура. М., 1995. С.39-47.
  5. История Библиотеки АН СССР... С. 72-73. Цит. По: Лютова К.В. Спецхран библиотеки Академии наук: Из истории секретных фондов. Спб.: Издательский отдел БАН, 1999.; Луппов С.П. Книга в России в послепетровское время. 1725-1740. Л., 1976. С. 343.
  6. История Библиотеки АН СССР... С. 46.
  7. Лютова К.В. Спецхран библиотеки Академии наук: Из истории секретных фондов. Спб.: Издательский отдел БАН, 1999.
  8. Лютова К.В. Спецхран библиотеки Академии наук: Из истории секретных фондов. Спб.: Издательский отдел БАН, 1999.
  9. В борьбе за власть. С.72-75
  10. Попов Н.А. Придворные проповеди в царствование императрицы Елисаветы Петровны. С.5-6.
  11. Краткая реляция восшествия ее императорского величества... С. 1172-1175.
  12. Там же. С. 1179; Историческое описание о восшествии на престол императрицы Елисаветы Петровны. С.9, 13.
  13. Уортман Р.С. Сценарии власти. Т.1. С. 120.
  14. О раздачах денежных субсидий «газетирам» см.: АВПРИ. Ф.50. Оп 50/1. 1747. № 6. Л.282. Подробнее о «работе» русских дипломатов с зарубежной прессой см.: Курукин И.В. Пиар по-московски.
  15. Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений. М., 1781. Ч.З. С.92, 117.
  16. См.: Курукин И.В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России 1725-1762 гг., 2003.

См.: Эпоха дворцовых переворотов в отечественной историографии.