Случайно ли изображение эмблемы Рима, кормящей волчицы, в живописи Средней Азии?
Случайно ли изображение эмблемы Рима — кормящей волчицы — в живописи Средней Азии, когда оно могло здесь появиться, имелась ли здесь мифологическая традиция с таким сюжетом и насколько были распространены подобные темы в древнем и новом фольклоре народов Востока и Запада? Ответить подробно на эти и другие вопросы не позволяет объем данной статьи. Приведем лишь резюме наших исследований.
Сюжет канонизированного варианта древнеримской легенды мог появиться в Средней Азии вследствие теснейшего культурного и торгового обмена между Средней Азией и Западом, усилившегося особенно в Кушанскую эпоху и в период византийско-согдийских сношений в раннем средневековье. Ярким свидетельством последнего является находка при раскопках древнего Пенджикента византийского золотого брактеата с эмблемой Рима.
Кроме того, воспроизведение древнеримской легенды объясняется тем, что здесь уже давно бытовал этот мифологический традиционный сюжет о добрых взаимоотношениях человека и хищного животного. Появление этого традиционного мифологического сюжета в Средней Азии и Иране следует отнести к эпохе тотемических и первобытных верований, когда возникло множество представлений, отражающих отношение человека к окружающей природе. Об этом можно судить, например, при внимательном ознакомлении с «Авестой». Наличие богатой устной традиции староиранского мира времен Ахеменидской державы (VI—IV вв. до н. э.) нашло известное отражение и в трудах многих античных греко-римских авторов начиная от Харона и Гелланика, но особенно полно, например, у Геродота и Ксенофонта.
Традиционный мифологический сюжет существовал и об основателе Ахеменидского государства Кире. Широко были распространены предания, рассказы и песни о Кире, а в одной из древнейших версий фигурирует и вскормившая его волчица.
Бунджикат. Подножие холма с востока
При сопоставлении времени возникновения рассматриваемых римского и среднеази-атско-иранского традиционных мифологических сюжетов более древним является последний, а если вспомнить, что в Риме данная легенда зафиксирована впервые у этрусков — выходцев, по наиболее достоверным источникам, из Малой Азии, то можно утверждать о переносе этого традиционного сюжета через Ближний Восток в Рим и последующей там канонизации.
Интересен путь распространения традиционного мифологического сюжета из Средней Азии в Центральную Азию, Сибирь и Восточную Европу. В историко-археологической литературе не раз отмечались факты проникновения в скифское искусство сюжетов из Ассирии, Ирана и Средней Азии, особенно начиная с V в. до н.э. Эпизоды иранских героических сказаний выявлены, например, на сибирских поясных застежках. Убедительнейшим свидетельством передне- и среднеазиатского влияния на искусство и духовную культуру скифских племен Центральной Азии и Сибири являются находки в Пазырыкских, Башадарских и Туэктинских курганах Горного Алтая замечательных художественных ковров и тканей древнеиранско-го производства. Кроме того, значительное воздействие на сюжет, технику, стиль, орнаментику предметов материальной культуры скифов Горного Алтая оказало ассирийское, мидийское, маннейское, персидское и среднеазиатское искусство. Примеров этого рода имеется большое количество, и они были не раз уже отмечены исследователями, особенно руководителем горноалтайских раскопок профессором С. И. Руденко (1953).
Несколько позже среднеазиатский мифологический сюжет нашел отражение и в древних дальневосточных источниках. По одной из легенд древние тюрки-гаогюйцы, телесцы и уйгуры произошли от волка, по другому преданию тюрки-тукю произошли от волчицы, и поэтому они имели «знамя с волчьей головой» и поклонялись ему, а свои воинские дружины называли «волк».
Эта сюжетная традиция существовала и в средние века: у огузов-кипчаков X—XII вв. главным тотемом был сивый волк, монголы почитали волка как своего прародителя, у бурят волк считался главным духом и помощником шамана, у якутов — сыном древнего грозного бога Улуу-Тойона. Волка почитали хакасы (качинцы), алтайцы, тувинцы. Казахи различные части волчьей туши использовали в качестве талисманов и амулетов при «лечении» больных. В. Н. Татищев полагал, что имя «башкир» означает «главный волк», и отмечал, что у гагаузов Бендерского уезда были «волчьи праздники». Поверья и приметы, связанные с волком, зафиксированы этнографами у староузбетсских родов и племен, у многих народов Севера, северо-американских индейцев, русских, украинцев, белорусов, ряда кавказских народов и др. Изображение волка нередко встречается на памятниках материальной культуры Евразии.
Так наша уструшанская живописная композиция раскрыла более раннее воплощение в изобразительном искусстве интересной темы, отражающей духовную культуру почти всех народов и племен древней Евразии, и дала новое подтверждение существования теснейших сюжетных связей мифологии, литературы и искусства.
Раскопки дворца в Бунджикате подарили истории немало ценных открытий. Памятники Уструшаны достойны занять место в ряду шедевров мирового искусства.
Вероника Леонидовна Воронина, архитектор, кандидат архитектуры, доктор исторических наук
Нуман Негматович Негматов, историк, археолог, доктор исторических наук.
Открытие уструшаны // Наука и человечество. 1975. Сборник. - М., Знание, 1974. С. 51-71.