В середине 50-х годов XIX в. К.Д. Ушинский, тогда мало еще кому известный, наткнулся в подвале Гатчинского сиротского института на два больших шкафа, простоявших опечатанными в течение полутора десятков лет. Без дозволения администрации сняв печати со створок, Ушинский обнаружил бумаги и книги по педагогике, принадлежавшие его предшественнику — в свое время отстраненному от работы и ошельмованному инспектору института Егору Осиповичу Гугелю.Злоязыкие сотрудники института отрекомендовали автора этих трудов как «чудака», «не в своем уме»; при этом им и в голову не пришло поинтересоваться содержанием шкафов. Впрочем, одно обстоятельство все-таки ободряло: по некой непонятной К.Д. Ушинскому причине архив и бумаги опального педагога недоброжелатели «всего-навсего» предали забвению, а значит, не выбросили и не сожгли в печи, поэтому бесценное наследие дождалось своего кладоискателя.
Обнаружив «полное собрание педагогических книг» Гугеля, Ушинский поразился:
«Это было в первый раз, что я видел собрание педагогических книг в русском учебном заведении. Этим двум шкафам я обязан в жизни очень, очень многим, и - Боже мой! - от скольких бы грубых ошибок был избавлен я, если бы познакомился с этими двумя шкафами прежде, чем ступил на педагогическое поприще! Человек, заведший эту библиотеку, был необыкновенный у нас человек. Это едва ли не первый наш педагог, который взглянул серьезно на дело воспитания и увлекся им».
Вот как немилосердно характеризует он обходящуюся вовсе без книг по профессии систему просвещения времен ретроградного николаевского режима.
По достоинству оцененное наследие незаслуженно забытого инспектора, одно из лучших в то время собрание сочинений, послужило самому Ушинскому путеводным ориентиром. Ведь до той поры он был юристом как по образованию, так и по роду преподавательской деятельности, а находка в Гатчине позволила ему избрать педагогическое поприще, а нам - обрести «учителя русских учителей».