Сельское хозяйство и промышленность Оренбургского края накануне новой экономической политики

На гражданской территории насчитывалось 72,5% приписных крестьянских хозяйств, живших на надельных землях (61% – государственных крестьян, 8% – помещичьих, 0,5% – удельных и 3% – переселенцев на казенные земли), и около 27,5% имелось крестьянских хозяйств на купленных и арендованных землях. [1]

Среднее земельное обеспечение трудового населения по гражданскому району составляло 2,9 десятин удобной земли на едока, а на хозяйство в среднем – 18,3 десятины. В киргизских районах душевой надел составлял 17,5 десятины. На казачьей территории душевой надел устанавливался в 9,4 десятины, а на хозяйство в среднем – 30 десятин удобной земли. [2]

Преимущественно земледельческий тип хозяйства определял ее специализацию, направленную на выращивание зерновых культур, о чем убедительно свидетельствуют размеры посевных площадей в целом по губернии. Так, в 1916 году здесь соответственно высеивали 1454604, в 1017 – 1310454 десятин, около 70% которых находилось под пшеницей.[3] Разумеется, разные уезды губернии имели свою специфику, но везде эта культура в посевах занимала ведущее положение.

Наибольший удельный вес площадей, отводимых под пшеницу, наблюдался в Оренбургском и Орском уездах (71 и 67% соответственно), в других, за исключением Верхне-Уральского, свыше 50% полей засевались ею. [4]

Громадные земельные массивы губернии позволяли, в известной мере, решать проблему обеспечения крестьянских хозяйств посевными площадями. Так, в 1916 году площади засева на одну семью составляли 8,3 десятины[5].

Вполне естественно, что для обработки земли требовалось соответствующее количество скота. В те же годы на одно хозяйство в губернии приходилось в среднем по 2,3 головы рабочих лошадей.[6] А всего по губернии насчитывалось 194900 голов рабочих лошадей, 51690 буйволов и волов. [7]

Таким образом, наличие большого количества пригодных для землепользования земель и соответствующий этим площадям рабочий скот превращали Оренбургский край в одну из хлебных житниц России.

В результате реализации Декрета о земле, принятом на Втором Всероссийском съезде Советов, крестьяне получили 150 млн. га земли безо всякого выкупа. Только по Оренбургской губернии было конфисковано 686 тыс. десятин земли и передано малоземельным крестьянам. Обеспеченность крестьян на душу возросла: по гражданской территории с 2,9 до 4,5 десятин, казачьей – с 9,4 до 9,6 десятин, киргизской территории – с 17,5 до 22,6 десятин, у переселенцев ­ с 6,6 до 10,6 десятин.[8]

Преобладающей формой землепользования все еще оставалась передельная община, имелись единоличные хозяйства, участково-черес-полосная форма землепользования существовала у немцев. Отрубное и хуторское землепользование было резко сокращено.[9]

Однако первая мировая и последующая гражданская войны серьезно подорвали возможности сельского хозяйства. Ожесточенные военные действия, соответствующие им реквизиции, отвлечение наиболее работоспособной части населения и безвозвратные потери нанесли региону громадный ущерб, составивший свыше 200 млн. рублей золотом.[10] За три года гражданской войны количество крестьянских хозяйств сократилось на 7219 единиц (с 112389 до 105170), почти на 50 тыс. человек – население. [11] Площади посевов составляли в 1917 году в Оренбургской губернии 841 тыс. десятин, а в 1921 – 484 тысячи, то есть сократились на 38%.[12]

Уменьшился конский табун губернии. И хотя крестьяне сумели сохранить наиболее работоспособную его часть, потери 63120 голов стали существенным препятствием на пути восстановления сельского хозяйства. Подобного рода картина наблюдается при анализе количества крупного и мелкого скота как в целом, так и приходящемся на отдельную статистическую семью. Вполне естественно, что сокращение поголовья скота серьезно влияло на общее экономическое состояние крестьянства, размеры посевных площадей.

К 1920 году только 68920 семей (65,7%) как-то могли обеспечить себя семенами и имели зерно для собственного питания и содержания скота. 35982-м хозяйствам хлеба до очередного урожая не хватало.

Значительно усугубило бедственное положение крестьянства начавшаяся с осени 1919 года продразверстка. И хотя данная мера была направлена в первую очередь против зажиточных, состоятельных хозяйств, на практике она превращалась в политику безразборного выкачивания излишков, и часто не только их, в середняцких и бедняцких дворах. Уже в том же 1919 году по продразверстке было собрано 3,5 млн. пудов хлеба, большая его часть была направлена в центр. [13]

Весьма серьезным фактором, сдерживающим развитие аграрной части экономики Оренбуржья, стал недостаток рабочих рук, который при специфичности труда крестьянина оставлял весьма слабые надежды на быстрейшее восстановление подорванного потенциала.

Серьезным препятствием на пути развития села стала недостаточно развитая инфраструктура. Наряду с прочими причинами: продразверсткой, реквизициями и т.п. – весьма серьезное влияние оказывало, например, отсутствие нормальных дорог. Так, жители Каширинского района были отрезаны от Оренбурга или какого-либо другого торгового центра четыре месяца в году. [14]

Оренбургский край был ареной военных действий в годы гражданской войны, что, естественно, повлекло за собой массовое разрушение построек жилого и хозяйственного назначения. Так, в Оренбургском уезде только для ремонта помещений требовалось 702840 штук кирпича, тогда как во всем регионе его имелось лишь 500000[15]. На одно хозяйство в губернии было необходимо, по самым скромным подсчетам, 1,5 кг гвоздей, 0,08 квадратных метров стекла. [16] Естественно, что такого количества товаров промышленность губернии дать не могла, а надеяться на помощь извне явно не приходилось, поскольку и по стране в целом положение было не лучше. Недостаток помещений жилого и хозяйственного фондов становился серьезным препятствием на пути восстановления экономики села.

Таким образом, к моменту завершения гражданской войны в сельском хозяйстве края сложилась крайне тяжелая обстановка. Тяжелой она была и в промышленности.

К концу гражданской войны на территории Оренбургской губернии было 570 предприятий. Из них действовало 503. В Оренбурге тогда насчитывалось 316 фабрик и заводов, из них функционировало 287. В Орске из 77 предприятий действовало 66, в Илецкой защите из 20 – 17. Приведенные данные – сведения о предприятиях, которые по промышленной переписи 1920 года считались крупными – на них по условиям переписи должно было работать 30 и более человек, или 16 человек при одном двигателе. Такие предприятия считались относящимися к цензовой промышленности.

Здесь нужно особо подчеркнуть, что "действующие" – понятие относительное, оно не говорит о том, какую часть продукции они тогда выпускали. В этом смысле представляют собой интерес данные той же переписи о том, что кирпичные заводы края могли производить ежемесячно 8 млн. штук кирпича, а фактически они выпускали тогда, в конце 1920 года, только 500 тыс. штук, т.е. одну шестнадцатую того, что могли произвести. [17]

К началу восстановительного периода в Оренбургской губернии имелись следующие отрасли промышленности: металлическая, кожевенная, полиграфическая, силикатная, деревообрабатывающая, мукомольная, горнодобывающая. Отсутствие специалистов, а также сырья и топлива создавало труднейшие условия для их работы. Например, в металлической промышленности из четырех механических заводов работало только два. Предприятия остро нуждались в металле, требовались средства на ремонт производственного оборудования. Самое крупное кожевенное предприятие губернии – Оренбургская социалистическая фабрика по изготовлению обуви – не выполняла производственную программу из-за недостатка сырья и квалифицированной рабочей силы. В связи с отсутствием топлива и запасных частей к оборудованию резко сократилась добыча соли на соль-илецком руднике: первое месячное задание в 1920–1921 хозяйственном году было выполнено на 61%.[18]

Все обстоятельства, приведшие к упадку сельского хозяйства и промышленности как в Оренбургском крае, так и в стране в целом, создали сложный узел противоречий между деревней и городом; и его должен был разрешить механизм новой экономической политики. Однако этому процессу помешал голод 1921–1922 годов.