Уже 24 июня во время дебатов в палате общин лейборист Эньюрин Бивен поставил вопрос о необходимости открыть второй фронт в Европе. Именно эту тему советский посол решил обсудить с одним из крупных политических деятелей страны лордом Бивербруком.
"...Бивербрук заявил, что Британское правительство готово принять все возможные меры для ослабления нажима немцев на СССР. В частности, в качестве "личного предложения" Бивербрук высказал мысль о том, что Англия могла бы направить часть своего флота в район Мурманска и Петсамо для морских операций против немцев. Бивербрук говорил также о возможности крупных рейдов на северный французский берег, то есть временного захвата таких пунктов, как Шербур, Гавр и тому подобное. Если Советское правительство поставило бы перед Британским правительством вопрос о более тесной кооперации в военной области, Британское правительство охотно обсудило бы, что можно сделать" [1].
Так идея второго фронта впервые появилась в дипломатической документации. Правда, без малого три года пришлось ждать ее реализации, но тем важнее отметить, что именно вокруг этой идеи сосредоточились дипломатические и общественные дискуссии.
После беседы И. М. Маковского с Бивербруком нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов пригласил 29 июня английского посла в Москве Стаффорда Криппса и заявил, что "...все предложения Бивебрука Советское правительство считает правильными и актуальными..." [2]. Из записи беседы:
"Учитывая эти предложения, Молотов заявил, что ввиду происходящего сейчас мощного наступления германских и финских частей в районе Мурманска, не говоря уже о том, что имеется крупный нажим и на всех остальных фронтах, Советское правительство специально отмечает актуальность участия английских военных кораблей и авиации в этом районе.
Военно-морская помощь со стороны Англии в районе Петсамо и Мурманска была бы как раз своевременной. Однако, разумеется, желательны всемерное усиление действий английской авиации против Германии и на Западе, а также десанты на побережье Франции. В настоящий момент Советское правительство такой вопрос ставит и, ввиду его актуальности, желало бы иметь положительное решение" [3].
Но положительного решения не последовало. Идеи Бивербрука не нашли поддержки.
Хотя 8 июля в послании И. В. Сталину Черчилль говорил о подготовке "серьезной операции" в Арктике "с целью согласования будущих планов" [4], но на деле советское предложение реализовано не было.
15 июля правительство СССР повторило предложения, касающиеся района Мурманска и освобождения Норвегии, а также о желательной высадке английских войск на островах Шпицберген и Медвежий.
18 июля 1941 г. И. В. Сталин отправил послание в Лондон на имя премьер-министра. В нем, в частности, говорилось:
"...Фронт на севере Франции не только помог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции" [5].
Итак, вопрос был поставлен прямо и на самом высоком уровне. Ответ пришел неожиданно скоро. Когда И. М. Майский 19 июля лично вручил премьеру послание, тот, высказав положительное отношение к "северному варианту" (что, кстати, не имело практических последствий), возразил "против создания фронта в Северной Франции". Посол сообщал: "...попытка установить сколько-нибудь прочный фронт на севере Франции кажется Черчиллю нереальной" [6].
Эту свою позицию Черчилль официально подтвердил в послании от 21 июля, сославшись на наличие во Франции 40 немецких дивизий и "сплошную цепь укреплений", а также на слабость английских войск.
Таким образом, советское предложение натолкнулось на отказ. Практически это был уже второй отказ, если учесть нежелание провести операцию в районе Мурманска.
Июль и август 1941 года прошли в сложных и малорезультативных переговорах не только по данному вопросу, но и о поставках вооружения, а также о заключении политического соглашения. 26 августа, посетив Идена, советский посол сказал министру:
"...фактически выходит так, что Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем" [7].
3 сентября – в момент нового обострения ситуации на советско-германском фронте, когда бои шли у Киева и возникла угроза возобновления наступления на Москву, – Советское правительство в очередном послании И. В. Сталина с большой настойчивостью повторило свое предложение "создать уже в этом году второй фронт" [8], который бы оттянул с советского фронта 30-40 немецких дивизий. Однако Черчилль и на этот раз повторил: "Вторжение во Францию невозможно" [9].
Таким образом, советский народ должен был надеяться только на свои силы. Именно поэтому, несмотря на исключительно тяжелое положение, Советский Союз не поднимал вопроса о втором фронте ни во время московской Конференции представителей СССР, Великобритании и США в конце ноября – начале декабря 1941 года, ни во время визита Идена в Москву в декабре 1941 года.
6 ноября 1941 года в осажденной Москве И. В. Сталин в своей речи на торжественном заседании, проходившем в подземном зале станции метро "Маяковская", говорил:
"Одна из причин неудач Красной Армии состоит в отсутствии второго фронта в Европе против немецко-фашистских войск. Дело в том, что в настоящее время на Европейском континенте не существует каких-либо армий Великобритании или Соединенных Штатов Америки, которые бы вели войну с немецко-фашистскими войсками... Обстановка теперь такова, что наша страна ведет освободительную войну одна, без чьей-либо военной помощи..." [10]
Если на советско-германском фронте действовали более 200 дивизий противника, то на остальных "фронтах" – точнее говоря, на фронтах, которых практически не существовало – оставались: во Франции, Голландии и Бельгии – 38, в Норвегии и Дании – 9 гитлеровских дивизий.
Вермахт продолжал маршировать, и в декабре 1941 года Черчилль, отправляясь в Вашингтон, писал в меморандуме, озаглавленном "Атлантика":
"Главными факторами в ходе войны в настоящее время являются поражения и потери Гитлера в России. Мы не можем сейчас предсказать, как это повлияет на немецкую армию и нацистский режим. До сих пор этот режим существовал благодаря легко и дешево одерживаемым победам. Теперь вместо предполагаемой быстрой и легкой победы ему предстоит зима, полная больших потерь в живой силе и огромных расходов горючего и снаряжения.
Ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не должны принимать никакого участия в этих событиях, за исключением того, что мы обязаны с пунктуальной точностью обеспечить все поставки снабжения, которые мы обещали".
Итак, "никакого участия" США и Англии – пусть русские истекают кровью! Этот циничный расчет был не только частным мнением отдельных политиков. В отчете государственного департамента США, составленном в июне 1941 года, прямо указывалось:
"Мы не должны заранее давать никаких обещаний Советскому Союзу о помощи, которую мы могли бы оказать в случае германо-советского конфликта, мы не должны брать на себя никаких обязательств в отношении наших будущих отношений с Советским Союзом"[11].
[1] Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 53.
[2] Там же.
[3] Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 53-54.
[4] Там же. С. 68.
[5] Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 185.
[6] Там же. С. 87.
[7] Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 106.
[8] Там же. С. 112.
[9] Там же. С. 114.
[10] Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945. Т. 1. 1941–1943. М., 1983. С. 166.
[11] Безыменский Л. А. Тайный фронт против второго фронта. – М., 1987. С.97.