Во время зимнего наступления Красная Армия разгромила до 50 отборных вражеских дивизий, отбросила противника на запад. На подступах к советской столице вермахт потерпел первое крупное поражение во второй мировой войне, здесь был развеян миф о "непобедимости" гитлеровской Германии. Новый этап открылся и в переговорах о втором фронте.
Однако первые шаги, предпринятые совместно США и Великобританией в качестве воюющих держав, оказались разочаровывающими. Согласованная в Вашингтоне на конференции "Аркадия" в декабре 1941-го–январе 1942 года англо-американская стратегия предусматривала на 1942 год в качестве единственной наступательной операции захват Северной Африки. В беседе с послом СССР в США М. М. Литвиновым 13 февраля 1942 года Рузвельт "...в качестве второго фронта называл североафриканский" и разъяснил, как сообщал посол, что "высадка на западе Европы – дело слишком трудное" [1].
Что касается боевых действий на Европейском континенте, то они предусматривались лишь на 1943 год, да и то со множеством оговорок. Причем Рузвельт зарекомендовал себя не меньшим сторонником североафриканской операции, получившей кодовое название "Джимнаст", чем ее главный вдохновитель Черчилль. Речь шла не только о том, чтобы вести войну "малой кровью" подальше от основных сил противника, которого сковывала своими действиями Красная Армия, но и об укреплении влияния США в зоне французских интересов.
Советское правительство не было информировано о решениях, принятых на Вашингтонской конференции, в частности о том, что вопрос о создании второго фронта в Европе в 1942 году на ней даже не поднимался. Советский представитель не был приглашен и к участию в работе созданного в Вашингтоне объединенного комитета начальников штабов.
Оценивая состояние дел со вторым фронтом, народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов сообщал советскому послу в Вашингтоне 4 февраля 1942 года в ответ на его предложение поставить этот вопрос перед американцами:
"Мы приветствовали бы создание второго фронта в Европе нашими союзниками. Но Вы знаете, что мы уже трижды получили отказ на наше предложение о создании второго фронта... Подождем момента, когда, может быть, сами союзники поставят этот вопрос перед нами" [2].
И действительно, ранней весной 1942 года, когда на советско-германском фронте после зимних сражений наступило временное затишье, президент Рузвельт неожиданно поддержал идею создания фронта в Западной Европе. Причина этого заключалась прежде всего в том, что в Вашингтоне вновь, как и в 1941 году, переоценивали силу германских войск и недооценивали мощь Красной Армии. В результате складывалась пугающая картина поражения Советского Союза (несмотря на поражение вермахта под Москвой) и резкого усиления Германии. Такая перспектива, как и допускаемая Вашингтоном без каких-либо на то оснований возможность заключения сепаратного соглашения между СССР и Германией, требовала действий. 11 марта в беседе с министром финансов Г. Моргентау американский президент говорил, что "ничего не может быть хуже, чем катастрофа русских... Я бы скорее потерял Новую Зеландию, Австралию или что-нибудь еще, чем согласился бы с поражением русских" [3].
В итоге к весне 1942 года на свет появился новый стратегический план, разработанный под руководством начальника штаба армии США генерала Дж. Маршалла. Этот план отдавал предпочтение Западной Европе в качестве театра военных действий, где следовало предпринять первое крупное совместное наступление вооруженных сил США и Великобритании. Начальник управления военного планирования и оперативного управления штаба армии США генерал Эйзенхауэр отмечал:
"Мы должны высадиться в Европе и воевать, и мы должны прекратить распылять ресурсы по всему свету и, что еще хуже, терять время. Если мы хотим удержать Россию, спасти Средний Восток, Индию и Бирму, нам следует начать с нанесения ударов с воздуха по Западной Европе с переходом к последующему наземному вторжению как можно быстрее" [4].
Правда, и в этом случае высадка планировалась лишь на весну 1943 года, и только при чрезвычайных обстоятельствах (в случае поражения России или Германии) ее предполагалось осуществить осенью 1942 года в ограниченных масштабах (операция "Следжхэммер").
Конечно, не одни только военные соображения вызвали поворот в американской стратегии. В Вашингтоне взвешивали всю сумму фактов, как военных, так и стратегических. Не последнее место занимал учет настроений американской общественности, выражающей крайнее недовольство бездействием своего правительства. Как отмечало в это время советское посольство, "чем больше поражений японцы наносят англичанам и американцам, чем громче становятся требования общественности относительно второго антигитлеровского фронта" [5].
В сложившейся обстановке президент Рузвельт решает организовать встречу с главой Советского правительства. Причем имелась в виду встреча "с глазу на глаз", без участия Черчилля. Президент явно хотел быть центральной фигурой в антигитлеровской коалиции и держать в своих руках все нити межсоюзнических отношений. Обсуждались различные варианты места встречи, но, все-таки, договориться о чем бы то ни было не удалось. Тогда в Белом доме родилась мысль пригласить в США для переговоров наркома иностранных дел СССР.
20 апреля Советское правительство ответило согласием на предложение устроить встречу Молотова с президентом Рузвельтом "...для обмена мнениями по вопросу об организации второго фронта в Европе в ближайшее время". В месте с тем глава Советского правительства выражал уверенность, что удастся осуществить личную встречу с президентом, которой он придавал большое значение "...особенно ввиду стоящих перед нашими странами больших вопросов по организации победы над гитлеризмом" [6].
По условиям военного времени нарком отправился в путешествие инкогнито под вымышленным именем г-на Брауна. 20 мая на борту советского бомбардировщика он и сопровождавший его генерал-майор Ф. М. Исаев прибыл в Великобританию. Начавшиеся советско-английские переговоры быстро выявили негативное отношение Черчилля к идее высадки союзников во Франции в 1942 году. "Как американцы, так и англичане, – заявил он, – изучают вопрос создания второго фронта, и пока о дате открытия второго фронта не принято никакого решения" [7]. Советским представителям оставалось надеяться, что в Вашингтоне проявят больший интерес к этому вопросу, чем в Лондоне.
Важным итогом переговоров в английской столице явился подписанный 26 мая 1942 года советско-английский договор о союзе в войне против фашистской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны, упрочивший фундамент антигитлеровской коалиции.
29 мая В. М. Молотов прибыл в Вашингтон. В это же день состоялась его встреча с президентом. Молотов подробно обрисовал Рузвельту обстановку на советско-германском фронте и указал, что летом здесь предстоят серьезные бои. В этих условиях, подчеркнул он, "помощь союзников в 1942 году имела бы решающее значение. Если США и Великобритания смогли бы оттянуть с советско-германского фронта 40 германских дивизий, к тому же не первоклассных, то мы уверены в том, что разгром Гитлера был бы завершен в 1942 году или, по крайней мере, судьба его была бы предрешена" [8]. Конечно, в этой формулировке видна недооценка сил и возможностей гитлеровского вермахта.
В своем ответе Рузвельт согласился с советской точкой зрения о нежелательности затягивания открытия второго фронта до 1943 года. Он подчеркнул: "Мы хотим открыть второй фронт в 1942 году. Это наша надежда. Это наше желание", – однако тут же сослался на трудности транспортировки американских войск через Атлантику. Обращало на себя внимание то, что американские руководители старательно обходили ключевой вопрос о месте развертывания боевых операций против гитлеровской Германии. Такая неопределенность видимо была не случайной. В тот же день нарком сообщал в Москву о результатах переговоров с американцами: "Ничего конкретного они мне не заявили" [9].
Неопределенность в принципиальном вопросе не устраивала Советское правительство. Необходимую ясность могло внести только совместное коммюнике. 2 июня на имя Молотова была направлена телеграмма, в которой указывалось, что Советское правительство считает абсолютно необходимым, чтобы как в советско-американском, так и в советско-английском коммюнике был упомянут вопрос о создании второго фронта в Европе и о том, что по этому вопросу имеется полная договоренность.
3 июня Рузвельт, несмотря на возражения генерала Маршалла и госдепартамента, одобрил советский проект коммюнике. В нем указывалось, что "при переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году" [10]. 11 июня 1942 года оно было опубликовано в Вашингтоне, а 12 июня в Москве. Тем самым американское правительство приняло на себя четкие обязательства. Аналогичные обязательства были включены и в советско-английское коммюнике.
Итак, в Вашингтоне и Лондоне были осведомлены и о том значении, которое придавало Советское правительство дипломатической договоренности о втором фронте, и о тех серьезных последствиях, которые мог вызвать отказ от принятых обязательств для межсоюзнических отношений и общего дела борьбы с фашизмом. Знали, и тем не менее политические расчеты вскоре одержали верх над соображениями военной необходимости и союзнического долга.
[1] Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 1. – М., 1984. С. 152.
[2] Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 1. – М., 1984. С. 150-151.
[3] Борисов А. Ю. Уроки второго фронта... – М, 1989. С. 40.
[4] Там же. С. 41.
[5] Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 1. – М., 1984. С. 159.
[6] Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 1. – М., 1984. С. 163.
[7] Международная жизнь. 1970, № 11. С. 109.
[8] Международная жизнь. 1970, № 11. С. 110.
[9] Там же. С. 112.
[10] Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 1. – М., 1946. С. 285.